«Круглые столы» — неотъемлемая часть Международного телекинофорума «Вместе». Дискуссии привлекательны остротой тем. В нынешнем году член Оргкомитета телекинофорума, главный редактор «Литературной газеты», писатель Юрий Поляков предложил обсудить в Ялте необычную тему: «Почему творческая интеллигенция не любит Россию?»
— Юрий Михайлович, утверждение о том, что «творческая интеллигенция не любит Россию», кажется весьма спорным…
— В нашей творческой интеллигенции существует такое отношение к стране, которое нехарактерно, например, для западной творческой интеллигенции. Любой французский, чешский или испанский актер всегда скажет с гордостью, что он – патриот своей страны. У нас – редчайший случай, чтобы какой-то деятель культуры сказал, что он патриот. У нас патриотизм считается чувством не совсем приличным для творческого человека. Приличным считается повышенная критичность к России и повышенное негативное отношение к ее истории. Причем, как правило, это связано или с незнанием своей истории, или с незнанием западной истории, которая всячески идеализируется.
Когда по телевизору слышу, что в России еретиков сжигали на кострах и называется имя Протопо́па Авваку́ма, то хочется сказать: «Да, конечно, это страшная трагедия, что погиб Аввакум и несколько десятков его единомышленников. Но по сравнению с Варфоломеевской ночью, когда вырезали 40000 гугенотов, – это просто несопоставимо. И таких примеров очень много.
Недавно был на фестивале в Выборге. Некий режиссер, довольно известный, сказал, что маршал Жуков десять русских солдат клал за одного немца. Я спросил, откуда он это взял? «Об этом все знают», — ответил он. Что значит «все знают»? Сейчас опубликованы материалы по статистикам всех потерь Второй мировой войны. Это – результаты международного исследования, в ходе которого были подняты все архивы, и наши потери от потерь немцев отличаются меньше, чем на миллион. У них – около семи миллионов, у нас – около восьми. Разница в миллион – гигантская цифра, но если бы десять русских человек отдавали за одного немца, то разница была бы семь миллионов против семидесяти. Режиссер мне возражает: «Это ерунда, этого не может быть!» Я ему предложил почитать конкретный документ – отчет, опубликованный в ООН, вышедший отдельной книгой.
Вот это я называю «огоньковской» версией советской истории. Возьмем другой пример: полемику вокруг фильма «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова – я участвовал в ней на телевидении. (Речь идет о фильме Андрея Смирнова о жизни России с 1909 по 1921 гг., о событиях Гражданской войны и Антоновского восстания, показанных глазами тамбовской крестьянки – прим. корр.)
Видно, что люди, снимая фильм об этой эпохе, не владели материалом. Когда я сказал, что Антонов, прежде чем возглавить тамбовское восстание, служил в Красной Армии, он был очень удивлен, так как этого не знал.
Скепсис по отношению к истории и к сегодняшнему дню во многом связан с тем, что люди находятся в плену мифов и не хотят впускать в себя новую информацию. Потому что новая информация и вправду сложная. Да, конечно, хорошо жалеть того же маршала Тухачевского, если не знать, что он был организатором заговора. А если знать, что он – организатор заговора, то его можно и дальше жалеть, но это будет уже совсем другая жалость. Это будет жалость к заговорщику, заговор которого не удался. А это разные вещи — жалеть невинного человека, который пострадал, и жалеть заговорщика. Хотелось бы, чтобы он победил Сталина, а он проиграл Сталину – и его жалеешь, но это другая жалость!
В этом отношении характерно и отношение к самому Сталину, когда совершенно не хотят видеть наряду с его серьезными преступлениями и недостатками, то хорошее, что он сделал для страны. В этом отношении китайцы, например, поступают гораздо мудрее. Они никогда не скрывают недостатков Ма́о Цзэду́на: все отлично знают, что он нанес урон Китаю, знают про культурную революцию, про погром ценностей, но при этом они не забывают и того, что он объединил страну.
И, формулируя тему «Почему творческая интеллигенция не любит Россию», я имел в виду именно это. Близорукость – видеть лишь одну сторону целого и из всего богатства информации выбирать только то, что подтверждает версию о России как о якобы неудачной цивилизации. Утверждать, что у России все получается не так. Что у нее была кровавая революция. Я спрашиваю: «А где вы видели не кровавую революцию?» Французская революция была более кровавой, чем наша. И это не мешает французам гордиться своей страной.
— Я предвижу возражения ваших оппонентов: в Бастилии на момент ее взятия сидело три человека, причем один из них не хотел покидать тюрьму, боясь встречи с кредиторами. В наших тюрьмах число заключенных было несколько большим, не правда ли?
— Это действительно так. Монархический режим во Франции был гораздо гуманнее, чем последующий революционный режим. Но это, кстати, то же, что произошло и у нас. У нас октябрьская революция произошла, когда в стране уже была конституционная монархия, самодержавия-то уже не было!
И вот таких вещей очень много. Наша творческая интеллигенция находится в плену скепсиса и нелюбви к своему Отечеству. Художник говорит, что якобы не может существовать в другой культурной системе, и он действительно не может, так как вырос на русской культуре, русский язык для него родной, русский театр родной и так далее. Он существует в этом. И в то же время в своем творчестве он не помогает стране развиваться, выходить из исторических тупиков, а работает на воспитание исторической неполноценности. Да, мол, вот такая нам попалась неудачная страна, вот такой неудачный народ…Ну, что нам теперь делать? Интересное получается сочетание, не правда ли?
Хотя, конечно, есть и другие точки зрения. Есть люди, которые смотрят иначе. Но они — не на слуху. Особенно если взять литературные премии, взять премии кинематографические. Снова возвращусь к Выборгскому фестивалю, где смотрел игровое кино. После фильмов конкурсной программы Выборга хочется сказать: «Да будь оно все проклято!» и куда-нибудь уехать. Понимаете? Причем, снимают такое кино люди вполне успешные, которые сами не вылезают с западных фестивалей, у которых все очень хорошо. И вот они придумывают то, чего не знают! Я всегда привожу в этом отношении эпизод из фильма «Хрусталев, машину!». Там генерал попадает в некое общежитие, которое представляет из себя кошмарный бедлам — нечто среднее между сумасшедшим домом, пьяным омутом и борделем. Но это ведь может родиться только в голове сына лауреата Сталинской премии, писателя, выросшего в очень хороших условиях. Потому что я был в заводском общежитие. И знаю, что такого порядка, как в заводском общежитии нигде не найдешь! Там каждый тазик висит на своем гвоздике, каждая кастрюлька стоит на своей полочке, каждый знает, когда он моет пол. Потому что если в общежитии, где живет шестьдесят семей (так это было, когда рос я), люди не будут соблюдать порядок, то общежитие просто превратиться в сумасшедший дом. А это — фантазия на тему, как человек, который рос в элитарной семье представляет немытую Россию. И, к сожалению, наше нынешнее кино и литература – это вот такое представление мальчиков и девочек из профессорских семей о немытой России. Ну что тут говорить?
— Плюс «социальный заказ», скажете вы?
— Плюс «социальный заказ». Потому что живем в эпоху мощнейших геополитических потрясений. Первый раунд этого потрясения мы проиграли – распался Советский Союз. Сейчас очень много людей заинтересовано в том, чтобы вслед за СССР распалась Россия, а ее недра стали бы достоянием мировых монополий. Конечно, в этой связи культура и искусство следуют за словом «идеология». И Запад сейчас делает то, за что он всегда критиковал Советский Союз. Он чрезвычайно идеологизировал искусство. Я вижу, что они выбирают на свои фестивали из наших фильмов, и каким фильмам они дают премии, какие книги переводят. Видно, что они совершенно целенаправленно выбирают те книги, фильмы, спектакли, где современная Россия представлена не имеющим прав на существование убогим социумом. Появился целый класс деятелей культуры, которые просто на этом зарабатывают. Они отлично знают, что спектакль, где матерятся и совокупляются, будет отобран на фестиваль за рубеж. Если сегодня появится современный Чехов и напишет на чеховском уровне современные пьесы, то их не возьмут ни на один фестиваль. Аргумент будет простой: «Что это такое? Нормальные люди, нормальные отношения, пусть даже и сложные, но это нам не надо, зачем нам такая Россия?» Вот это тоже проблема серьезная. Бывают фильмы, где просто грязь на грязи, и в конце детей убивают, типа фильма «Жить» Сигарева. А бывают фильмы типа «Елены». Но ведь это фильм насквозь лживый. Он написан по сценарию из английской жизни. И когда это автоматически перенесено к нам, то получается странная вещь. Откуда режиссер взял в России такого богатого человека? Создается впечатление, что это барон Ротшильд в энном поколении. У нас еще таких нет, у нас еще лишь первичные накопления, у всех этих людей руки по локоть в крови. А когда изображается простая семья, ради которой Елена идет на преступление, то это непременно сборище каких-то недолюдей – бездельников. Жена, как крольчиха, муж – патологический бездельник, сын — скинхед, развлекается убийством. Почему? А Елена берет деньги, чтобы купить место скинхеду в институте. Возникает вопрос: ну, а если бы этот мальчик из простой семьи был неглупый, усидчивый, хороший, то что, у него был бы больший шанс поступить на бюджетное отделение? Я не уверен в этом. Но почему тогда режиссер берет такую крайнюю ситуацию в семье?! Потому что ему важно показать, что класс богатых – это благородные и слегка сексуально озабоченные люди, а простая Россия – это вот такие уроды. И ради этих уродов убивают честного благородного бизнесмена. Но ведь это вранье — от начала до конца! Это абсолютная схема, которая выдается за искусство. В фильме «Елена» я увидел нелюбовь авторов к России, прежде всего. И именно эти фильмы получают награды. Таких примеров много.
— На телекинофоруме вы дважды возглавляли жюри конкурсов «Телевизионные программы и фильмы» и «Телевизионные игровые фильмы». Что вы можете сказать о телевизионной кинопродукции этого фестиваля?
— На телекинофорум отбираются фильмы, в которых при всей сложности позиции автора все-таки присутствует позитив. И какое-то светлое начало. Хотя и там тоже бывают неожиданности. Мы, члены жюри, всегда долго спорим по таким фильмам. Вот, например, в конкурсе прошлых лет был фильм про Катынь. Фильм посвящен польской версии этой истории. Я настаивал: «А почему мы должны рассматривать фильм, где излагается только одна версия?» Есть, по меньшей мере, еще две, а то и три версии. Зритель посмотрит и решит, что эта версия и есть единственно правильная. А ведь ничего не решено, вопросов с Катынью гораздо больше. Результаты тех исследований, которые читал я, говорят о том, что это все сделали немцы, а не советские спецслужбы. Конечно, в 90-е годы спецслужбам навешивались все грехи, и даже те преступления, которые они не совершали. Я настаивал на том, что мы не должны премировать этот фильм, потому что он – однобокий. Фильм, посвященный таким сложным историческим проблемам, должен давать разные точки зрения.
Мой опыт участия в разных фестивалях говорит, что телекинофорум «Вместе» — достаточно позитивный. Это форум, который с помощью телепрограмм и телевизионного кино не разъединяет, а соединяет. Там процент фильмов, которые можно смотреть и при этом не утратить веру в человечество и здравый смысл, гораздо выше, чем на многих международных фестивалях.
— Каждый очередной телекинофорум приезжает в Ялту не с пустыми руками. Что в этом году собираетесь дарить городу?
— В этом году мы дарим Дому-музею Чехова прекрасный рояль. Этот инструмент необходим, потому что музыка и в жизни и в произведениях писателя играет огромную роль. И музей Чехова без хорошего настоящего инструмента – нонсенс. Вообще, положа руку на сердце, фестиваль сделал для города много. Ялта без памятника Чехову – это не Ялта. Поставленная телекинофорумом около десяти лет назад на набережной скульптурная композиция «Чехов и дама с собачкой» уже стала визитной карточкой города.
То, что своеобразным ангелом-хранителем и небесным патроном фестиваля является Антон Павлович Чехов, во многом определяет его направленность и тональность. Чехов — это то, чего сегодня так не хватает российской культуре. Нам не хватает его умения видеть все изъяны жизни, ее пороки, язвы, абсурд, смехотворность — видеть, прекрасно уметь передать, но при этом суметь сохранить светлый гуманистический взгляд на жизнь и Россию. К сожалению, этим опытом Чехова сейчас мало кто пользуется. А не мешало бы!
Елена БУЛОВА, обозреватель Пресс-службы
генеральной дирекции Международного телекинофорума «Вместе»