Следствия из «теоремы меньшинства»
В феврале мы с Александром Прохановым выступали в Западной Сибири. С разными книгами приехали, но вопросы из зала: только Украина. Александр Андреевич со вздохом признавал: «Западенцы на майдане – бешеная энергия, готовы бежать, стрелять, драться, а русский съезд в Харькове напоминает собрание пенсионеров. Русский народ после 1991-го разобщён, болен»… Трудно было не согласиться, глядя на «телекартинку»: харьковчане на митинге стоят смирно, молча переводят вопросительные взгляды с областного главы Добкина на мэра Кернеса.
Когда-то, в гораздо более спокойные дни, выступая в Харькове, я получил вопрос журналиста газеты «Время». Скорее, даже не вопрос – подводку к разумеющемуся ответу: «Считаете русских и украинцев – братскими народами?» – И корреспондент обернулся к аудитории. Харьковский политех. Интеллигентные лица, говор, круг интересов – абсолютно тот же, что в Москве, Питере… Провести между нами черту любого цвета, хоть самого розового, – рука не подымалась, готовый штамп застрял в горле… Я ответил: «Не считаю» и после тяжело повисшей паузы пояснил: «Считаю русских и украинцев одним народом». В контексте общего разговора ясно было: под «русскими украинцами» имелся в виду восток, горящий сегодня.
Книга, которую я тогда представлял, как раз и раскрывала, что «галицаи» – другой народ, выведенный, что примечательно, вокруг синтезированного языка. Два сравнимых по значимости случая, когда новейшая история подтвердила древнее «В начале было Слово»: 1) официально «мёртвый» иврит стал государственным, 2) «мова», выработанная группой Грушевского, стала ядром «галицайщины».
Этот пример важности «Слова», литературы, двигающий народы, обозначу лишь пунктиром тезисов: XIX век, профессор Киевского университета Св. Владимира Т.Д. Флоринский («Лекции по славянскому языкознанию»): «Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка… составляет одно целое с другими русскими наречиями… Жители Малороссии в этнографическом отношении представляют не самостоятельную славянскую особь (в противоположность, например, чехам, полякам, болгарам или сербохорватам), а лишь разновидность той обширной славянской особи, которая именуется русским народом». В правящей элите России Безбородко, Разумовский… В итоге слово «малоросс», приложенное к кому-то, значило не больше чем «сибиряк», «волгарь»… В правовом отношении – полная однородность. Харьковская и Тверская губернии юридически однородны. Гимназисту с Полтавщины (даже с недоказанными пока способностями) устроиться в «офис» в Питере – то же, что гимназисту из Уфы…
Но начиная с 1820-х годов запущен долгий процесс, я его называю: «вторичная украинизация». Духовное формирование, образование Украины сдано полякам (это со вздохом признаёт Данилевский). А главным мотором «вторичной украинизации» стала галицайская интеллигенция. Австрия, смертельно боясь отпадения славянской области, доставшейся от польских разделов, превратила Галицию в уникальный полигон.
Итог. В начале XIX века украинское наречие было понятно русскому на 90%. Михаил Коцюбинский в статье «Иван Франко» приводит украинское стихотворение 1838 года на не прооперированном языке:
Пріятным чувствомъ упоённый,
Вхожу в отечественный градъ:
Се холмъ я вижу возвышенный,
Где церковь – матерь русских чадъ.
Днесь мъсцегорде, где предъвъки
Стоялъ монаховъ бъдныйдомъ,
Котри, покинувъ человъки,
Творца превозносили въ немъ.
И… результат работы Михаила Грушевского, глядящего сегодня со страниц украинских учебников, 50-гривенной банкноты, всего векового галицайского впрыскивания: «мова» понятна россиянину на 20–30%, и процесс искусственного удаления продолжается.
В том и актуальность «Слова», что в некий момент ряды букв обращаются – рядами бойцов. Если это не случайное словцо, словечко – над «Словом», веет Дух движущий массы… и нельзя не признать, что ареал «галицайщины» со времён Бандеры расширился неимоверно, по Днепр и далее. «Мова» сильнее? Или её носители?
Опять вспоминая антитезу «брутальных», орущих, бегущих за Ярошем и вопрошающе глядящих на Добкина, во-первых, отмечу, как искренне, почти автоматически Александр Проханов ответил о восточных украинцах: «Мы, русские, больны после раскола 91-го». Во-вторых, всё же уточню. Даже не в расколе, не в гигантском событии 91-го дело. И «западенцы» не здоровее. Просто украинцы Левобережья, как и все русские (чем и особо важен пример!) — народ государственный, давно вставший в строй. Достоинства в строю порой противоположны, чем у «вольных»: дисциплина, ожидание приказов начальства и сопутствующий конформизм.
Миллион раз повторено: «Бремя Империи истощило, придавило русский народ». Но… чем реально наполнена формулировка: люди с «отдавленными» руками-ногами? «Истощённые», шатающиеся дистрофики? «Реактор империи» использует энергию расщепления общинных, семейных связей. Вылетевшие «свободные» частицы легко мобилизуемы, перебрасываемы на Стройки, Целину, армии-флоты, «на помощь братским странам». И отдавая всю свою энергию Империи, они передоверяют ей то, что раньше было семейным, общинным делом, условно говоря: воспроизводство себя самих. Потому сегодня и спрашивают с правительства: где воспитанные (и в достаточном количестве!) дети, где достойная жизнь стариков? Где безопасность? Видите, это уже в равной мере о Харькове и о Москве…
В больших войнах, правильных сражениях, «государственные» выигрывали всегда, но в «индивидуальном (бандовом, общинном) зачёте»… африканцы в Англии сильнее англичан, во Франции – французов. Тех французов, что несколькими тысячами (но не просто тысячами, а правильно организованными батальонами) легко покорили пол-Африки. Обидно? Но цыгане сильнее и всех их. Тысячи лет без помощи государства поддерживают свои безопасность, демографию, выхватывая порой самые доходные сферы деятельности. (См. наркоторговля.) Непричастность к государственному строительству – сила «западенцев» в бунташный период. Ничего сложнее, чем: «рядовой – сотник – вождь». Их удача, что они только декларировали построение своей «Бандерии», мечтали о ней – живя в русском государстве. Да попробуй они возвести выше второго этажа «здание государства», со всеми его правилами, сложностями, объёмным (более 150 слов) законодательством, прокуратурой (вспомним Сашка Билого в стенах этой организации) — придавит не слабее других. Это не злорадство, наоборот, признание, что хоть и называют их в ответ на дикие поступки, порой «бандерлоги» – они подвластны общим закономерностям.
Хорошо знакомый историк, киевлянин, в 1960–1990 годах фиксирует долгий процесс диффузии представителей галицайского меньшинства во все киевские структуры: ЖЭКи, главки, редакции газет, министерства. Кумовство – слово, хорошо понятное по обе стороны Днепра, но именно в случае меньшинства оно получает выраженный вектор.
Я посвятил отдельную статью в «ЛГ» – «Теореме меньшинств», доказывая её действенность для религиозных, национальных, сексуальных групп. Понятно, какая именно из сфер «Теоремы» вызывает наибольший интерес, поток комментариев, но всё ж не для стяжания титула «гомофоба» я старался доказать, что: в современном обществе выигрыш меньшинств гарантирован соединением у них всех прав большинства (демократия!) и наличием дополнительного «меньшинского» ресурса. Венчает процесс глава УССР Леонид Кравчук, с Волыни, «западенец» в квадрате, ненавидевший русских с детства. Четверть получила власть над тремя четвертями. По мнению Джульетто Кьеза, именно Кравчук вырвал из пьяных рук Ельцина «беловежский развод».
Подсчитанные 27% русскоязычных на майдане – это раздражённые януковичской коррупцией (но терпевшие гиперкражи до 2010-го)? Увлечённые «более пассионарными» западенцами? Сейчас на восставших русских украинцев мы смотрим не только как на братьев, но… как на самих себя – в условиях «не дай бог никому». Прикидываем. И самый трагичный опыт – это опыт. И что же наблюдается? При потере последних надежд на Киев, правительство искомая «пассионарность» русских быстро растёт. Ощутив себя «свободными атомами», меньшинством, мы ведём себя столь же энергично. «Теорема меньшинств» доказана, но её «Следствия» необозримы и трагичны.
Игорь ШУМЕЙКО
